Алексей Ладин – российский адвокат из Тюмени, который с 2017 года ведет ряд судебных процессов в аннексированном Крыму. На полуострове он выступает в качестве одного из защитников фигуранта ялтинского «дела Хизб ут-Тахрир», члена Контактной группы по правам человека Эмира-Усеина Куку. Кроме того, Ладин является адвокатом крымского журналиста, редактора алуштинского издания «Твоя газета» Алексея Назимова и депутата из Алушты Павла Степанченко, которых обвиняют в вымогательстве. До недавнего времени адвокат также представлял интересы Андрея Захтея – фигуранта «дела украинских диверсантов», однако в июне 2017 года тот отказался от услуг защитника.
В интервью Алексей Ладин рассказал о специфике работы подконтрольных России крымских судов и следствия, а также о том, с каким давлением сталкиваются на полуострове адвокаты.
– Алексей, как получилось, что вы из Тюмени перебрались в Крым и продолжили на полуострове адвокатскую практику?
– Все получилось довольно-таки спонтанно. Отчасти это связано с аккредитацией (по территориальному признаку – КР), отчасти – с кризисом на материке, в России. Работа адвоката в финансовом плане нестабильная: то густо, то пусто. Совершенно случайно получилось, что жена по работе переехала в Крым, через некоторое время переехал и я. Фактически проживаю здесь с октября 2016 года, а практиковать начал с зимы 2017.
– Есть ли отличие между системами правосудия в Крыму и в соседней России?
– Общие тенденции системы правосудия в Крыму схожи с Российской Федерацией. Они заключаются в обвинительном уклоне. Следствию, прокуратуре фактически нет необходимости что-либо доказывать. Хотя защитнику хватило бы обоснованных сомнений. Наличие вины и состава преступления должна доказывать прокуратура и следствие. Для того, чтобы защите что-то доказать, нужно представить доказательства на 200%, которые суд уже не может опровергнуть. Хотя он не должен вставать ни на чью сторону. Он должен быть независимым арбитром. Доказали – молодцы, не доказали – все, человекапосадят.
– А если говорить только о Крыме?
– В Крыму эти тенденции накладываются на тот фактор, что судейский, следственный и прокурорский корпус отчасти не совсем знаком с уголовным процессом Российской Федерации. Часть была откомандирована с материка, из России – люди, которые понимают, что такое российский уголовный процесс. Другая часть людей, которые работали при Украине, что-то знает, но применить не может. Знать и применять – это две большие разницы. Непрофессионализм, который встречается в некоторых моментах, прямо-таки сквозит. Лично мне это бросается в глаза. Хочу сказать, не воспевая никаких дифирамб, что я был приятно удивлен некоторыми решениями Верховного суда Крыма. Он отменяет ряд решений, указывая на их незаконность. Для судейской системы – это смелое решение. Хочу повториться, что я не воспеваю никаких дифирамб: есть часть политических решений, которые Верховный суд (Крыма – КР) выносит.
Здание подконтрольного Москве Верховного суда Крыма. Симферополь, июль 2017 года
– Какие судебные дела, которые на данный момент ведутся в Крыму, вы бы назвали политически мотивированными?
– В Крыму я работаю как адвокат международной группы «АГОРА». Практически все мои дела являются политически мотивированными со стороны государства (России – КР) или со стороны органов обвинения. При этом есть небольшой пласт дел, в которых политическая мотивация присутствует в гораздо меньшей степени. Но тем не менее обвинительный уклон никто не отменял.
– Ощущаете ли вы на себе давление: прямое или косвенное?
– Если говорить о прямом давлении, то такого нет. «Не делай так – тебе будет хуже» – такого не было. Может, это связано с тем, что инициаторы давления предварительно собирают информацию. Есть такая пословица: «рвется там, где тонко». У меня есть определенная репутация, которую я зарабатывал годами. Вряд ли мое поведение каким-то образом изменится. Я понимаю, что при определенных обстоятельствах продавить можно любого человека.
Если говорить о косвенных признаках давления, то такое было. В отношении меня один из судей Верховного суда Крыма вынес частное постановление о том, что я якобы нарушил кодекс судебной этики. Вроде бы моя позиция противоречила позиции моего подзащитного. Частное постановление было надумано. Это имело для меня негативное последствие: возбудили дисциплинарное производство. Но адвокатская палата в последствии разобралась, и оно было прекращено. А частное постановление я сейчас обжалую. Это можно назвать признаками косвенного давления. Когда адвокат не удобен системе, то к нему все равно возникает пристальное внимание и на него пытаются оказать какое-то давление. Я это прекрасно понимаю.
– Вы не жалеете о том, что стали заниматься политическими делами, в частности в Крыму?
– Идя в адвокатуру, мне наибольшее моральное удовлетворение приносили правозащитные дела, где ты помогаешь людям, которых судят несправедливо. Эта специфика работы у меня проявлялась в Тюмени, но там было намного меньше политических дел. Приехав сюда, я стал более публичной фигурой. Жалею или нет? Однозначно нет. Это мой личный выбор. Не то чтобы меня все устраивает, но тем не менее ситуация такая, какая есть. Я делаю то, что считаю нужным, и это мне приносит моральное удовлетворение.
В материале используется терминология, принятая на аннексированном Россией полуострове
Нет комментариев