Крымское ханство. Реформы последнего хана
(Продолжение, предыдущая часть здесь)
Истории Крымского ханства не повезло дважды: в Российской империи ее писали преимущественно в черных красках, а в Советском Союзе вообще попытались забыть. Да и жители современной Украины, чего скрывать, по большей части находятся в плену российских мифов и заблуждений о крымских татарах. Чтобы хоть немного исправить ситуацию, подготовили цикл публикаций о прошлом Крымского ханства и его взаимоотношениях с Украиной.
Давайте подробнее поговорим о Шахине Герае. Он пришел к власти благодаря русским штыкам, но в историю ханства вошел не просто как безвольная марионетка Петербурга, а как правитель, который имел некий собственный политический курс и пытался проводить реформы, аналогов которым не припомнить во всей предыдущей истории ханства. Чего же он хотел достигнуть и насколько преуспел в своих планах?
Биография Шахина Герая представляет собой яркий пример политической эволюции деятеля, обусловленной стремительно меняющимися обстоятельствами. Начав свою раннюю карьеру в, так сказать, традиционном русле крымской политики, Шахин Герай затем примкнул к лагерю тех, кто видел перспективу в переориентации Крыма со Стамбула на Петербург. Затем он попытался максимально использовать возможности, которые давал Крыму независимый статус – действуя так, как будто эта независимость была настоящей, – а когда эта попытка закономерно провалилась, то посвятил свои усилия уже лишь тому, чтобы удержаться у власти, и на этом пути скатился к кровавой тирании.
Биография Шахина Герая трагична потому, что в ней отразился перелом эпохи, когда Крымское ханство впервые за 300 лет наконец-то было провозглашено независимым, но на деле никакой независимости не приобрело, а, напротив, попало под гнет еще более тяжелый, чем был гнет османский.
Внутренние реформы Шахина Герая действительно резко выделялись на фоне всей предыдущей крымской истории, и эти реформы были многоплановыми. Часть из них, определенная личными вкусами хана и его, так сказать, культурным шоком от лицезрения петербургского лоска, по сути, не поднималась выше уровня так называемого «культа карго» – то есть бездумного и бессмысленного копирования внешней, декоративной стороны иностранных обычаев. Таким было, например, создание придворной строевой гвардии по русско-прусскому образцу с флейтами и шпицрутенами, английских карет, европейского платья, еды за сервированным по-петербургски столом и прочих чудачеств. К слову, именно эти мелкие косметические моды и вызывали наибольшее отторжение народных масс, заставляя их подозревать хана в вероотступничестве.
Другие реформы были серьезнее: они имели экономический характер, но их наиболее заметным результатом было невиданное увеличение налогового давления на население, что тоже привело к возмущениям.
Увы, недостаток времени не позволяет подробнее рассказать о других реформах Шахина, в частности, юридических – потому что нам надо успеть обратить внимание на самые важные перемены, инициированные им в сфере государственного устройства. Потому что именно управленческие реформы последнего крымского хана как бы подытоживают устремления всех предыдущих правителей, которые руководили страной до него.
Так вот, преобразования Шахина Герая в сфере государственного администрирования самым поразительным образом как будто воплощали в реальность все самые смелые мечты, которые на протяжении всех трех веков османского верховенства над Крымом когда-либо рождались в замыслах всех предшествующих крымских ханов. Со стороны может показаться даже, что этими реформами Шахин Герай словно бы пытался нагнать за пять лет процесс, который в нормальных, естественных условиях должен был развиваться лет триста. А именно – он попытался установить в Крыму абсолютизм.
Дело в том, что фундаментальной проблемой крымскотатарской государственности было то, что естественное развитие этой государственности было искусственно, противоестественно заторможено тремя факторами. Все эти факторы пришли из глуби веков, являясь еще ордынским наследием. В свободном, независимом государстве эти пережитки древней старины уже давно бы отмерли и отошли в прошлое естественным образом, но в государстве несамостоятельном, каким после османского завоевания стал Крым, они намеренно и искусственно консервировались и сохранялись, к величайшему вреду для развития государства. И эти факторы были следующими.
Первый: выборность поста хана. Она не позволяла крымским правителям самостоятельно определять своих наследников, а тем самым и обеспечивать преемственность власти и непрерывность государственной политики. Зато она позволяла широчайшему кругу посторонних лиц, от крымских мирз до османских евнухов, манипулировать подбором ханских кандидатур в своих интересах. Эта система воспринималась неадекватно устаревшей уже в первой половине 16 века, поэтому все сколь-нибудь сильные ханы, начиная с Мехмеда I и Сахиба I Гераев , и старались навсегда закрепить автоматическое наследование престола за своими старшими сыновьями, внуками и так далее – как это было в Турции. Но за все три сотни лет добиться этого не получилось ни у одного хана, потому что этому активно противодействовали османские султаны и крымские беи, которые, разумеется, не желали терять такой рычаг влияния, как возможность влиять на выбор хана.
Второй фактор – это немыслимые, почти суверенные полномочия крымских родовых беев, которые избирали ханов, а сами были несменяемы и фактически неподсудны. Родовые владения этих беев были, по сути, государствами внутри государства, неподвластными в своей внутренней жизни центральной власти. И снова-таки: все сколь-нибудь амбициозные ханы, завидуя блистательному опыту Турции (где родовой знати вообще не существовало), всячески пытались ограничить влияние этих знатных кланов, но ни одному из них это не удалось сделать до конца из-за оппозиции, естественно, самих беев, а также защищавших их султанов.
И, наконец, третий фактор, которым были крайне ограниченны ханские полномочия. Крымские правители, в отличие от турецких, не были самодержавными, абсолютными правителями. Все их важные решения должны были утверждаться советом все тех же крымских беев, обладавших правом вето в отношении ханских инициатив. Многие ханы мечтали о том, чтобы их власть стала такой же непререкаемой, как единоличная власть османских падишахов, и эта мечта не осуществилась ни у одного, и виновны были те же силы, которые я называл.
Можно, конечно, из чистого эстетизма восхищаться издали на бумаге этой стройной и сбалансированной военно-феодальной демократией чингизидского типа, этим уникальным анахронизмом, дожившим в Крыму из глубин ордынской древности аж до 18 века. Однако жить, а тем более эффективно править в условиях такой архаичной системы, когда все соседние страны уже пришли или стремительно двигались к абсолютизму, было невыносимо трудно.
И вот, словно бы усвоив эти трагичные уроки крымской истории, Шахин Герай дал по этим трем искусственно законсервированным пережиткам далекого прошлого свой, так сказать, тройной реформаторский залп.
Он объявил себя самодержавным, неограниченным правителем; он объявил, что престол будет отныне наследоваться его будущими прямыми потомками по нисходящей линии (которых, кстати, он так и не успел народить); и что теперь вместо прежнего всевластного курултая родовой аристократии, подобия парламентской палаты лордов, единственным совещательным органом будет лишь Диван, то есть аналог совета министров, членов которого хан мог смещать и заменять, и этот Диван не имел права вето в отношении ханских указов.
Далее, Шахин Герай провел просто-таки революционную реформу, отменив систему бейских полунезависимых владений и введя новое административное деление страны, поделив ее на судебные округа – зависимые от центральной власти.
То есть, таким образом, Шахин Герай одним махом попытался решить ключевые проблемы крымской государственности, накапливавшиеся очень продолжительное время. И сам тот факт, что он эти проблемы осознавал и понимал, конечно, делает ему честь как правителю. Но на этом похвалы ему и ограничиваются.
Потому что, задумав свои титанические реформы, хан не задумался о том, с помощью какого аппарата он будет проводить столь масштабные преобразования и, особенно, какими мерами он собирается пробивать свои прогрессивные решения в жизнь, если эти реформы встретят сопротивление. И тут ответ был прост: ну, разумеется, с помощью своих давних друзей и верных союзников, русских генералов. Но это, знаете, скользкий путь. Опора на иностранцев очень легко может рано или поздно привести правителя к войне с собственным народом. И такой войны Шахин Герай, увы, не избежал.
Нет, хан, конечно, понимал, что одной русской силой тут не обойтись, что нужно создать и свой собственный аппарат. И он пытался создать различные новые для Крыма виды военно-полицейских сил, но на формирование, по-современному выражаясь, полноценного спецназа требовались огромные суммы, а денег в крымской казне на это не было.
И когда уже в первый год правления Шахина Герая против него в стране вспыхнул мятеж, а вся созданная ханом по русскому образцу новая элитная гвардия бросила его, то усмирять взбунтовавшийся Крым и возвращать Шахина Герая на престол пришлось именно русским. Вернувшись с их помощью к власти, Шахин Герай развернул кровавые репрессии против своих истинных и мнимых противников среди крымского населения, и его жестокости, вкупе с жестокостями его российских союзников, лишили хана последних остатков местной поддержки: отныне он держался у власти, действительно, лишь благодаря русским штыкам.
А в 1782 году все повторилось снова: Крым опять восстал против хана, Шахин Герай опять бежал под крыло своих русских союзников, опять на их плечах вернулся в Крым, и в стране опять по ханскому приказу обильно полилась кровь тех, кто принимал участие в восстании или хотя бы просто сочувствовал мятежу.
Продолжение следует.
Сергей ГроменкоКрымский историк, обозреватель
GromenkoS-FL@rferl.org Автора Подписаться