18-20 мая 1944 года в ходе спецоперации НКВД-НКГБ из Крыма в Среднюю Азию, Сибирь и Урал были депортированы все крымские татары (по официальным данным – 194 111 человек). В 2004-2011 годах Специальная комиссия Курултая проводила общенародную акцию «Унутма» («Помни»), во время которой собрала около 950 воспоминаний очевидцев депортации. публикуют свидетельства из этих архивов.
Я, Сейтумер Мустафаев , крымский татарин, родился в 1936 году в Крыму, в городе Бахчисарае по адресу: улица Чурук-Су, дом № 25.
Состав семьи: мама Себия Мустафа кызы ; папа Бекир , сестра Себия Бекирова ; брат Сейт Ибрам Бекиров ; братишка Бекиров , сестренка Эмине Мустафаева , бабушка.
К моменту депортации был учеником 1 класса школы.
У нас был большой дом, одна корова, лошадь с телегой, куры, 10 пчелиных ульев.
Мама была из очень богатой семьи. По наследству у нас имелись золотые украшения с изумрудом, много золотых монет, фес (женский головной убор – КР) и бель кушак (женский пояс – КР) с золотыми монетами и изумрудом. Она окончила бахчисарайский Зынджырлы медресе, читала отлично на арабском языке.
Отца мобилизовали в Красную армию, и о нем ничего не было известно. В сопротивлении немецким войскам и в партизанском отряде никто из нас не участвовал. В трудовой армии из нашей семьи никого не было. Никакие события накануне депортации, предвещавшие насильственное выселение, нам не были известны.
18 мая 1944 года советские солдаты пришли выселять в 4 часа ночи без предупреждения, официального объявления и разъяснения куда и за что. Заставили маму вывести пятерых детей на улицу. Продукты, вещи и одежду брать не разрешили. Солдаты под дулом автомата повели нас на городскую площадь.
Весь город собрали на площади Бахчисарая, погрузили на машины и повезли на железнодорожный вокзал, где стояли эшелоны с вагонами для погрузки. С утра до вечера в грязные вагоны как скотину грузили людей, которых согнали со всех районов Бахчисарая. Так мы – пятеро детей, мама и бабушка – 18 мая 1944 года были выселены.
Вагоны эшелона были грязными после транспортировки скота. Каждый вагон набивали битком: люди были без воды, еды и медицинского обслуживания. Во время остановки поезда люди выбегали за водой и едой. Когда поезд трогался, кто успевал, тот догонял поезд, а кто не успевал – оставался в степи. Умерших выносили и оставляли в степях на съедение шакалам, хоронить было некому. Больных людей без медицинской помощи ожидала та же участь.
Не было никаких продуктов, горячего питания и кипятка. Никаких врачей, медсестер в эшелонах не было. Более десяти суток нас везли, люди питались тем, что успели взять из дома, и делились между собой. Нас везли в Среднюю Азию.
После выгрузки в городе Намангане нас посадили на арбу и везли по районам и степям Наманганской области. Нас привезли на хлопковое поле и выгрузили под шепан (навес), место, где сушили хлопок. От нашего места до ближайших сел было 5-10 км. Под этот навес привезли около 10 семей – это больше 100 человек. Спали на земле, стелили под себя камыш, гузапаю (стебли хлопка).
Ели то, что могли найти, в том числе траву. У кого была золотая монета, менял на пуд муки. Не помню в каком году начали давать гуманитарную помощь в месяц один раз. От голода за 2-3 месяца много людей умерло. Умерших крымских татар местные люди грузили на брички как дрова и увозили хоронить. У нас не было сил хоронить наших людей.
В это же время умер наш братик. Мама сама отнесла, своими руками выкопала могилку и похоронила братишку. На следующее утро она посетила могилку и увидела, что шакалы съели тело. После этого мама собрала детей и убежала в город Самарканд. Наша мама вместе с детьми приехала к своей сестре в Самаркандский район, станцию Джамбай.
Жизнь была трудная, им самим кушать было нечего, и мама решила нас сдать в детдом, так как нас настиг голод, мы все опухли, нас ели вши. Пешком 30 км до Самарканда в НКВД и обратно каждую неделю мама таскала нас с собой. Нас отказывались брать в детдом, так как мы были крымскими татарами, просили разные справки о муже: где воевал и где погиб. Тогда мама после долгих мучений решила оставить нас в коридоре НКВД и сказала: «Живые ваши и мертвые ваши». Мы уже были без сил и опухшие, не могли ходить.
5 лет я пробыл в детдоме и вернулся домой к маме. Она работала уборщицей на заводе, жила за городом в бараках около кирпичного завода. Мама в свободное от завода время работала формовщицей на кирпичном заводе. Мама воспитывала нас без отца.
КР в YouTubeКР в FacebookКР в мобильном
Однажды пришел участковый милиционер, и, поговорив с мамой, забрал меня в отделение, где было 20 человек моих сверстников. Нас отправили учиться в ПТУ на строителя-каменщика в Ташкенте. После окончания ПТУ нас вернули в Самарканд, на суперфосфатный завод. Мы начали строить завод и дома для рабочих.
Проработав месяц и получив зарплату, решил обрадовать маму, поехал домой. Но я не знал о приказе НКВД о запрете передвижения с одного села в другое. Рано утром в 6 часов приехала милиция и забрала меня в районное отделение НКВД в поселке Чархин. Посадили в старинный зиндан (традиционная подземная тюрьма-темница в Средней Азии – КР). Это был подвал со слоем воды в 20-30 сантиметров. В углу были кирпичи, я их сложил под ноги и 10 суток простоял. Каждый вечер выводили меня на допрос, обвиняя в нарушении комендантского режима. Мне грозили дать 20 лет. Тогда мне было 13 лет. Я там сильно заболел от сырости и меня забрали в больницу в тяжелом состоянии.
Еще я хочу рассказать о случае в 1960 году. В это время я служил в армии. Наш политрук мне сказал: «Если бы я был на месте Сталина, я утопил бы всех татар в море».
Началось национальное движение. Я включился в его ряды и в 1968 году приехал в Крым, но был снова выселен с родины. Над нами издевались хуже фашистов-оккупантов. У нас был грудной ребенок, нас выселили с гостиницы на улицу. «Вы предатели», – говорили нам. Сколько бы эти фашисты-оккупанты нас не уничтожали, наш народ стоял насмерть, не отступая ни шагу назад. Мы жили в парках под открытым небом. Наши жены с детьми терпели это все ради родины. Некоторые не дожили до этих дней.
Писать одно, а переносить мучения в холодных камерах – другое, и мы это все прошли после 1968 года. И сейчас наш народ продолжает мучиться на самостроях в открытом поле ради жизни на родине.
(Воспоминание от 20 января 2010 года)
К публикации подготовил Эльведин Чубаров , крымский историк, заместитель председателя Специальной комиссии Курултая по изучению геноцида крымскотатарского народа и преодолению его последствий
Нет комментариев