Тамелла Караева: «На крыше стояли пулеметы, направленные на население»


18-20 мая 1944 года в ходе спецоперации НКВД-НКГБ из Крыма в Среднюю Азию, Сибирь и Урал были депортированы все крымские татары (по официальным данным – 194 111 человек). В 2004-2011 годах Специальная комиссия Курултая проводила общенародную акцию «Унутма» («Помни»), во время которой собрала около 950 воспоминаний очевидцев депортации. публикуют свидетельства из этих архивов.

Я, Тамелла Караева , крымская татарка, родилась 28 января 1937 года, уроженка Симферополя.

На момент выселения моя семья проживала в деревне Демерджи (с 1945 года Лучистое – КР) Алуштинского района Крымской АССР, куда мы вынуждены были уехать во время войны. Там моя мать, Кериме Арифджанова работала врачом.

На момент депортации в семье нас было 4 человека (отца к этому времени, как и всех крымских татар мужского пола, забрали в трудовую армию): мать Кериме Арифджанова (1915 г.р.), я, Тамелла Караева, Эльвира Караева (родилась 25 января 1940 года) и Сидика Караева (родилась 25 февраля 1944 года).

18 мая 1944 года, в 4 часа утра, пришли какие-то люди, одетые в военную форму, что-то говорили. Но я не знала русского языка, поэтому ничего не могла понять, и только помню, что плакала, такая же реакция была со стороны сестер. Младшей вообще не было еще и трех месяцев.

Взять из дома мы не смогли ничего, кроме документов – мамин паспорт и наши свидетельства о рождении, а также одно одеяло, одну небольшую миску и ложки. Большего мама с тремя детьми взять и не смогла, да и, наверное, не разрешили.

Всех нас вывезли за деревню, тогда там была больница, и продержали какое-то время во дворе больницы под охраной. Помню, старые люди, показывая на крышу, говорили, что там стоят пулеметы, направленные на население. Затем ночью нас, спящих детей, грузили на какие-то машины военные и увезли, как потом повзрослев, я поняла, что в Симферополь, на вокзал.

Там нас погрузили на товарные вагоны, где помню нечем было даже дышать и люди все кричали и плакали. Двери сразу же закрыли на засов и били по вагону чем-то, чтобы все замолчали. Вагон был с нарами, но мы оказались внизу и около дверей, пройти и устроиться с детьми никуда невозможно было, так как вагон был битком забит односельчанами. Не было никаких малейших условий, даже туалета, помню, как все кричали и просились в туалет. Еще помню, как мы все просили кушать, пить и очень долго ехали, потом взрослые говорили, что ехали 21 день.

Привезли нас в Ферганскую область, Кировский район, Бешарык (кишлак и железнодорожная станция – КР). Затем нас всех, детей, на 2 колесных телегах куда-то повезли в колхозы, названия я не помню. Взрослые, еле-еле передвигаясь, шли пешком, а там в кишлаке уже ждали нас какие-то люди, речь которых мы никак не могли понять, что-то говорили, указывая на нас.

КР в YouTubeКР в FacebookКР в мобильном

Таким образом, нас голодных, еле-еле живых (кто умирал, тех на остановках состава, на станциях, в степях, забирали и мы до сих пор не знаем были ли они похоронены), привезли в Узбекистан.

В кишлаке нас поселили в кибитку без окон, без дверей, где не было никаких условий для жизни, но была страшная жара, и там прятались змеи и полно было скорпионов – чаян, так их называли местные узбеки.

Всех выгоняли на хлопковые поля, но мама очень долго добивалась работы по своей специальности – врача. После окончания института началась война, и она не успела получить диплом, а институт эвакуировали в Краснодар, так вот надо было доказать, что она, «враг народа», народа предателя, имеет врачебную специальность. Она, конечно, это доказала, потому что шла еще война и все врачи были на фронте, и устроилась единственным врачом в Бешарыкскую больницу, где спасала всех. После того, как она начала работать, перестали умирать в больнице наши соотечественники.

Так было до 1946 года, а в 1946 году нас нашли родственники – мамина старшая сестра Аджимелек , которая по вызову затем нас забрала в город Ангрен Ташкентской области. Мы с отцом переехали в декабре 1946 года. А мама с сестренками и моей двоюродной сестрой Лютфие Мурахасовой , которая проживала и ухаживала за нами, детьми, все эти годы, так как мама бывала на работе почти круглосуточно, переехали в Ангрен уже в 1948 году. Там мы учились, жили, но в 1951 году, в июне месяце, мама умерла от туберкулеза легких. Тяжелые, голодные годы дали о себе знать, ее уже спасти не удалось. В Ангрене умерли все родственники старшего поколения.

Я проработала всю свою жизнь медсестрой, вышла замуж, стала матерью четверых сыновей. Но в 1984 году один из сыновей погиб при исполнении служебных обязанностей в Ленинградском военном округе во время пожара в части. Остальные трое сыновей сейчас находятся в Крыму со своими семьями. Пятнадцать лет назад в Крыму после тяжелой продолжительной болезни умер и мой муж. Я живу с младшим сыном, нахожусь на пенсии.

До сих пор нет никаких изменений в положении моего народа. Украина не приняла никаких нормативно-правовых актов по отношению к крымскотатарскому народу. Когда-нибудь все наши соотечественники смогут вернуться на свою историческую Родину? Очень хотелось бы в это верить!

(Воспоминание от 30 ноября 2009 года)

К публикации подготовил Эльведин Чубаров , крымский историк, заместитель председателя Специальной комиссии Курултая по изучению геноцида крымскотатарского народа и преодолению его последствий

Предыдущая Тамелла Караева: «На крыше стояли пулеметы, направленные на население»
Следующая Тамелла Караева: «На крыше стояли пулеметы, направленные на население»

Нет комментариев

Комментировать

Ваш адрес email не будет опубликован.