Стало ли журналистам сложнее работать в Крыму? Как ведут себя коллеги из пророссийских СМИ? И почему важно показывать, что происходит на аннексированном полуострове? Об этом в «Дневном шоу» на Радио говорим с российским журналистом, автором Радио Свобода Антоном Наумлюком.
Пашаев: Антон, ты только вернулся из Крыма, правильно?
Наумлюк: Да, я провел там примерно полтора месяца. Это, наверное, самая затяжная командировка.
Пашаев: Почему? Много дел по «Хизб ут-Тахрир»? Ведь это основная тема, о которой ты пишешь.
Наумлюк: Наоборот. Я думал, что основная часть длинных процессов – по Ахтему Чийгозу, Ильми Умерову – заканчивается. Все судебные процессы по «Хизб ут-Тахрир» проходят в Ростове, в Северо-Кавказском окружном военном суде, где когда-то судили Сенцова. Поэтому я думал, что в плане судебной журналистики будет поспокойнее. Выяснилось, что нет. За эти два месяца Чийгоз оказался на свободе, Умеров – тоже, Владимира Балуха перевели под домашний арест. Но за это время четверых человек арестовали. Так что все равно счет в пользу силовиков.
Пашаев: Действительно ли крымские СМИ замалчивают эти темы?
Наумлюк: Последнее задержание четверых крымскотатарских активистов – это, наверное, первая такая спецоперация, при которой были запущены все информационные ресурсы, которые сотрудничают с российскими силовиками. Мне кажется, что и моя работа, и работа активистов, которые пишут в соцсетях, вызвала у силовиков необходимость реагировать и включить свои ресурсы с жесткими пропагандистскими месседжами. Раньше крымские СМИ эти темы игнорировали – обыски и задержания не фигурировали на их страницах.
Некречая: Но пророссийские СМИ освещали эти события совсем не так, как ты.
Наумлюк: Я опасался, что российские силовики, кроме обвинений в экстремизме и сепаратизме, начнут использовать совершенно бытовые обвинения. Например, изымают компьютер и вдруг находят на нем какую-то «порнографию». Или обыскивают машину и вдруг находят наркотики. Об этом очень сложно писать, потому что силовики говорят, что они нашли наркотики, а человек говорит – нет. И на этом наша работа заканчивается: мы даем одну точку зрения, другую и все – никто ничего не докажет. Сейчас такая история и началась.
Пашаев: С точки зрения пропагандистской машины, это очень умно. Бытовые преступления (изнасилования, грабежи и так далее) – это очень красивая картинка…
Некречая: Может, именно поэтому крымские СМИ это и показали? А не потому, что вы освещаете много судебных процессов?
Наумлюк: Людям, которые живут в Крыму и смотрят российский телевизор, не нужно лишний раз доказывать, что представители Меджлиса, скажем, «морально неустойчивы» . Потому что Меджлис – запрещенная в России организация. И все, кто имеют к нему отношение, по умолчанию представляются негативными персонажами.
Антон Наумлюк
Пашаев: Но ведь есть крымскотатарская среда, которая всегда будет в этом сомневаться.
Наумлюк: Таких людей очень мало. Крымскотатарская среда уже давно разделилась, и я даже не могу представить, что может поколебать человека, который уже давно работает в каком-нибудь министерстве…
Пашаев: Как она разделилась? В каких пропорциях?
Наумлюк: Это очень сложно оценить. Большая часть все равно сидит дома и не ведет никакой активной деятельности. Яркий пример – когда проходят праздники: организованные властями и самостоятельно крымскотатарской общиной. На Ораза-байрам в Бахчисарай приезжает пять тысяч человек, а на организованный Ораза-байрам в Симферополе – 300 человек. То есть лояльный к российской власти сегмент есть и среди крымских татар.
Некречая: Ты ездишь в Крым почти три года. Там что-то изменилось за это время?
Наумлюк: Конечно. Но я понимаю, что нахожусь в вакууме людей, с которыми я общаюсь: те, кто подвергаются репрессиям, их семьи, активисты. Когда я выбираюсь из этого вакуума и вижу, что люди смотрят телеканал «Звезда»… Это абсолютное несовпадение двух миров.
Антон Наумлюк
До инцидента в Армянске, когда была перестрелка и российские силовики заявили о проникновении на полуостров украинских диверсантов (в августе 2016 года – КР), Крым был постоянным сгустком нервов. Атмосфера нагнеталась топорным методом – на улицах были плазмы, на которых транслировали настоящие кадры с террористических операций, например, в Волгограде, где людей на части разрывает. Везде висели предупреждения об опасности, и люди, естественно, на это реагировали, нагнетание трансформировалось в страх. После перестрелки все объявления убрали – видимо, поняли, что перегнули, что этим страхом станет сложно управлять. Сейчас предупреждения иногда появляются, но ничего особенного в них нет.
Что еще бросается в глаза? Украинской аудитории это будет не очень приятно услышать, но в Крыму все успокаивается. Люди привыкают переводить бизнес на российские рельсы: добывать сырье для бизнеса, для производства, растамаживать его через юг России и потом завозить на территорию Крыма. Это, например, о винопроизводстве.
Что касается прав человека, действий силовиков – можно посмотреть, как проходят Дни независимости Украины. В 2015 году – автозаки, задержания, аресты. В 2016-м – полиция, молодчики в форме без отличительных знаков, но никого не задерживают. А в 2017 году я даже не помню, были там полицейские или нет.
Антон Наумлюк
Некречая: Чувствуешь ли ты себя в Крыму иностранным агентом?
Наумлюк: Конечно. Потому что я не понимаю этих людей, которые имеют кучу проблем, но говорят, что Россия принесла им много хорошего. Это совершенно другой мир, в котором я чувствую себя чужим.
Некречая: В России семь редакций Радио Свобода, в том числе , объявили иностранными агентами. Ты понимаешь, что это значит?
Наумлюк: Ситуация с для меня очень странная, потому что ваша редакция находится не в России. Получается, что теперь все зарубежные СМИ, которые вещают на территории России, нужно объявить иностранными агентами. Самая очевидная из списка – конечно, российская редакция (Радио Свобода – КР). Поправки в административный кодекс уже внесли, там есть поправки про штрафы за нарушение закона для самих редакций. Но там есть спорная строчка «для физических лиц». Здесь вообще не понятно, о ком идет речь: о главном редакторе, президенте корпорации, журналисте? За первое нарушение – штраф 10 тысяч рублей, за второе – 50 тысяч, начиная с третьего – 100 тысяч. Штрафы небольшие, это наталкивает на мысль, что наказывать будут избирательно.
Пашаев: За что можно привлечь? Какие там ограничения?
Наумлюк: Никаких. Это то же самое, что и закон об общественных организациях-иностранных агентах, который действует в России уже много лет. Все, что нужно сделать редакциям, – подать документы, чтобы их внесли в список иностранных агентов. Но это связано с большими финансовыми затратами и предоставлением отчетности. То есть Минюст будет щупать и изучать всю финансовую отчетность.
Антон Наумлюк
Некречая: Это как-то отразится конкретно на тебе?
Наумлюк: Пока не знаю. Но думаю, что рано или поздно мне придется с этим столкнуться. Журналисты, которые занимаются такими темами, должны понимать риски. И если они не согласны, то должны уходить и заниматься чем-то другим. В Крыму были гораздо менее комфортные условия для работы, чем сейчас. В 2014-м – начале 2015 годов было гораздо жестче. Я помню, доставал камеру – и сразу подходили какие-то люди и начинали спрашивать, кто я и для кого снимаю.
Некречая: Что должно произойти, чтобы ты перестал работать в Крыму? Как я понимаю, статус иностранного агента тебя не пугает.
Наумлюк: Это не имеет никакого отношения к работе, она все равно должна выполняться. Я всегда это говорю по поводу ограничений, которые накладывает на журналистов в Крыму – и Украина в том числе. Я стараюсь соблюдать законодательство – и украинское, и российское. Въезжаю в Крым только через админграницу (между материковой частью Украины и полуостровом – КР). При этом я понимаю, что если условия будут такими, что я не смогу попасть в Крым, ничего не нарушив, то я буду нарушать любое законодательство, чтобы выполнять свою работу. Потому что она гораздо важнее и социально значимее, чем любые запреты политиков.
Некречая: Из Крыма ты привозишь много фотографий, потом устраиваешь выставки в разных города и странах. Зачем ты это делаешь и что снимаешь?
Наумлюк: Тематика разная. Последняя выставка – это дети крымских политзаключенных. Сейчас сто несовершеннолетних детей находятся в Крыму без отцов – они либо арестованы, либо похищены, либо погибли в 2014 году. На мой взгляд, такие вещи нужно объяснять и показывать. Это не 25 неизвестных крымских татар по делу «Хизб ут-Тахрир». Это сотня детей, которая осталась без отцов только из-за того, что Россия пришла на территорию Крыма. Это не менее важно, чем факты в моих статьях. К тому же, это в какой-то степени моя защита.
Нет комментариев