18-20 мая 1944 года в ходе спецоперации НКВД-НКГБ из Крыма в Среднюю Азию, Сибирь и Урал были депортированы все крымские татары (по официальным данным – 194 111 человек). В 2004-2011 годах Специальная комиссия Курултая проводила общенародную акцию «Унутма» («Помни»), во время которой собрала около 950 воспоминаний очевидцев депортации. публикуют свидетельства из этих архивов.
Я, Ибраим Аметов , по национальности крымский татарин, родился 8 марта 1935 года в селе Мавлюш (после депортации переименовано в Карасевку, ныне исчезнувшее – КР) Ленинского района.
В состав нашей семьи входили: отец Амет Ислямов , мама Эбиде Аметова , сестра Зайде Аметова , сестренка Сайде Аметова и я, а жили мы с дедушкой (отцом папы) Джеварсланом Ислямовым .
Выселили нас из села Мавлюш Ленинского района, загрузив в центре села на грузовые машины и отвезя на станцию Ленино. На момент депортации мне было 9 лет, и я закончил 2 класса. У нас был дедушкин дом из 5 комнат, лошадь с бричкой, 15 барашек, корова и теленок.
Был мобилизован на войну мой дядя (брат папы) Ачлям Аметов . Мои родители и сестра во время войны помогали в сопротивлении немецким оккупантам, копая окопы для солдат Красной армии.
Накануне депортации не было никаких подготовительных действий, рано утром неожиданно всех подняли и погрузили на грузовую машину, не сказав о причине и не предъявив каких-либо документов. После составления списка для погрузки на грузовую машину никому никуда отлучаться не разрешали. А люди, не зная причины, с собой ничего не успевали взять, да и не разрешалось.
Нас сопровождали вооруженные солдаты с собаками до станции, а на станции их заменили другие. Местом сборов была станция. Людей было много – полная станция, и сопровождало нас очень много солдат. Продержали нас 2 часа, погрузили в товарные и скотные вагоны. Нашу семью выселили полностью – в составе 6 человек – и мы в этом количестве поехали в Узбекистан.
Вагоны были грязные, по бокам были установлены полки, в вагон поместили 10 семей с нашего села, количество я не помню, но было тесно. Не было никаких условий, и трое суток присутствовала полнейшая антисанитария, не давали еды и воды. Остановки поезда были только тогда, когда ждали встречный поезд. Тела умерших выкидывали и на ходу поезда, и на станциях оставляли.
На станциях люди быстро собирали хворост, из муки с водой делали тесто и пекли его. Оно было полусырое и люди его ели, а в некоторых случаях этот полусырой хлеб отбирали солдаты. Заболевших людей вообще никто не смотрел, а медперсонала не наблюдалось на протяжении всего выселения.
КР в YouTubeКР в FacebookКР в мобильном
Точно не помню, но ехали мы около 20 дней до Узбекистана. Доехали мы до станции Джума, нас высадили на перрон и отправили в колхоз на бричках. Там была организована для всех нас санобработка, то есть всех искупали в бане, и состригли волосы наголо у женщин и мужчин, так как у всех были вши.
Местная власть через 2 дня выгнала нас на работу в поле цапать хлопок, а местное население боялось крымских татар, так как им сказали, что приехали людоеды.
Нам предоставили барак, оборудованный для обработки шелкопряда и в который разместили всех переселенцев. Выдавали продукты за трудодни в небольшом количестве.
За оставленное имущество не выдавали ничего, и участки нам не предоставили. Нас крымских татар поставили на учет в комендатуру. Наша семья работала в колхозе Ильичевка с утра до вечера, а оплачивали продуктами, которых еле хватало семье. Из-за голода умерла младшая сестренка Сайде.
Комендатура очень строго следила за спецпереселенцами. За малейшее нарушение сажали в тюрьму на 5 и более лет, считали уголовниками, хотя люди не совершали ничего противоправного.
Началась массовая эпидемия тифа, малярии, и если успевали больного отвезти в больницу, то его там лечили по мере возможности, а если не успевали, то он умирал. Но врачебную помощи там, где жили спецпереселенцы, не оказывали.
Массовый голод и заболевания привели к массовой смерти. Хоронить умерших у родных не было ни сил, ни возможности. Если смерть наступала в больнице, то всех складывали в одну общую большую яму и закапывали.
Через несколько лет разрешили учебу в школе. После 1956 года, когда был отменен комендантский надзор, люди немного почувствовали свободу. Культура, язык и искусство – эти слова для нашего народа были недоступны и опасны в период 1944-1956 годов в местах спецпоселений – ничего не разрешалось. Произошло небольшое потепление в отношениях власти и местного населения к нам, так как крымские татары – очень трудолюбивый, терпеливый и добрый народ.
В 1956 году я закончил 7 классов образования, затем курсы водителя. Проработал водителем 36 лет.
В 1990 году, слава Аллаху, вернулся на родину в Кировский район, в село Журавки. Это село мне очень нравится и наших соотечественников здесь много, это меня радует.
(Воспоминание от 8 марта 2010 года)
К публикации подготовил Эльведин Чубаров , крымский историк, заместитель председателя Специальной комиссии Курултая по изучению геноцида крымскотатарского народа и преодолению его последствий
Нет комментариев